Наверняка, все читали притчу о блудном сыне. Притча эта известная. Многие люди, которые не знают вообще ничего о Евангелии — знают, кто такой блудный сын. Знают, что он вернулся к отцу. Это вошло почти в пословицу. В то же время, когда мы смотрим на эту притчу, в первую очередь, нам кажется, что она о каких-то далëких от Церкви людях, о нецерковных, неверующих — вот они блудные дети, они ведь там. А мы здесь. Мы у Отца Небесного, и храм — это наш дом. Мы его, по крайней мере, таким ощущаем. Но дело в том, что, судя по притче, есть отец, есть его дети и есть люди за пределами этой притчи — на стороне далече, куда ушëл этот самый блудный сын. Это означает, что нельзя просто так взять и посчитать, что все, кто вне Церкви, есть блудные дети. Они — тот самый мир «на стороне далече». И только в самом широком смысле можно сказать, что эти люди и есть блудные дети, и ждать их возвращения.
Чтобы вернуться, надо сначала быть в том месте, из которого ты ушëл и куда тебе потом надо возвращаться. А когда человек ни разу не был в храме, ни разу не задумывался от Отце Небесном, не имел с Ним никаких отношений — его сложно назвать блудным сыном. Он изначально родился в другом месте. Изначально в нëм вырос. Он не изменял никому в совести своей. Не придавал никого. И для него, наверное, совершенно другие притчи в Евангелии сказаны. Может быть, что ещë есть овцы в стаде, и когда они придут — будет одно стадо и один пастырь. Вот это, наверное, правильно. А вот о блудном сыне говорится про того человека, который вырос с отцом или который, по крайней мере, познал жизнь с ним. А потом развернулся и ушëл. Предал то, что имел. Предал отношения, которые имел, И на самом деле, конечно, к такому человеку тем, кто остался дома, относиться хорошо гораздо сложнее. Потому что, когда человек пришëл, и он вообще ничего о Боге не знал, и ты, бывает рад его встретить. Потому что действительно человек совершенно новый для Бога. А когда человек был рядом с тобой, потом предал, растоптал всë — свою веру, свою нравственную жизнь, от всего ушëл, а потом возвращается, здесь как раз у нас рождаются совсем другие чувства. Те самые чувства, которые родились у старшего брата. Потому что, если бы отец просто проявил милость к кому-то, это было бы делом отца — мало ли к кому он проявил милость. Захотел какого-нибудь слугу ударить тельцом, но что могут быть какие-то его причуды. А когда приходит тот, кто был своим и кто всë это уничтожил, а потом вернулся, вот здесь, конечно, старшего сына и зависть берëт, и гнев, и обида. И поэтому если мы посмотрим на притчу про блудного сына, то она, конечно, про того, кто был когда-то в Церкви. Потом ушëл и потом вернулся.
И вот, оказывается, что наша задача либо сказать, что эта притча не про нас, если мы, например, никуда не уходили, не предавали и когда крестились больше никогда не блудили, не развратничали, не пьянствовали, не тратили свою жизнь вот там, «стороне далече», а оставались здесь, с Церковью. Либо мы таким-то образом должны так на неë посмотреть, что должны увидеть в ней, в этой притче, себя. Она либо для каких-то великих грешников либо мы eë не так понимаем. Мне кажется, что псалом «На реках Вавилонских» очень правильно показывает смысл этой притчи — кто на самом деле блудный сын. Это совсем не обязательно человек, который пустился во все тяжкие после того, как стал христианином и познал радость жизни с Отцом Небесным. «На реках Вавилонских, там мы сидели и плакали, когда вспоминали тебя, Иерусалим». Пленившие меня Вавилоняне не говорят мне : «Пойдëм с нами блудить, убивать, пьянствовать, они говорят : «Просто спой мне весëлую песню, спой мне твою песню про Иерусалим, почувствуй себя на чужбине так, как будто нет ничего выше, чем то, что здесь есть». И пленные отвечают : «Как я буду петь песнь Господню на земле чужой, как я буду радоваться мирским радостям, злым радостям, плохим радостям, радостям, совершенно забывшим Бога?» Если мы начнëм радоваться, то это и будет означать, что мы блудные дети, что мы изменили Небу, что мы изменили Отцу Небесному, что мы свели свои радости к земному. Это и есть быть блудным сыном. И совсем необязательно при этом переживать совершенное унижение и отпадение. Можно просто забыть, что Бог в центре твоей жизни. Можно просто забыть, что главная радость — это радость пребывания с Ним, и начать заботиться о другом. Погрузиться в эту суету.
Тогда мы перестанем смотреть на людей, которые где-то там грешат, как на блудных, а на себя как на старших детей. Потому что очень велико это искушение. Как-то я наткнулся на статью одного богослова про старшего брата. В ней говорилось от том, что люди, воцерквившись, потом на всех остальных начинают смотреть как старшие братья и всеми остальными понукать. Но ощущая себя старшим братом, не являешься ли ты на самом деле, наше вхождение в христианство, в понимание его смысла, оно же идет от грубого всë более и более глубоким и тонким вещам. И поэтому каждому из нас есть о чëм подумать. Каждому из нас можно посмотреть на себя и понять : «Не изменил ли я где-то Богу, не порадовался ли я больше земному, чем небесному». И, конечно же, это то, с чего начинается подготовка к посту. Это то, с чего мы должны начать.
Мытаря и фарисея мы услышали. А теперь мы должны услышать состояние блудного сына и понять, что каждому из нас есть к чему возвращаться. У каждого из нас есть повод посмотреть на свою жизнь, подумать о ней и, раскаявшись, действительно вернуться, потому что Отец нас ждëт. Нам может казаться, что мы уже давно здесь, у Него. Но на самом деле работы в сердце ещë очень много. И главное — не отчаяться, не подумать, что тебя здесь ждут в качестве наемника. Тебя здесь ждут в качестве сына. В качестве верного раба. И надо, не боясь, идти навстречу Отцу. Потому что Он, что, наверное, самое поразительное в этой притче, Он не ждëт поклонения Себе, не ждëт унижения. Он первый готов броситься навстречу, обнять, одеть лучшую одежду и восстановить наше сыновствa
.
Comments